В эпоху Возрождения тема Тайной вечери, вместе с другими "трапезными" сюжетами из Нового Завета (Брак в Кане, Чудесное насыщение пяти тысяч. Ужин в Эммаусе), становится излюбленной в убранстве монастырских трапезных (фреска Андреа дель Кастаньо украшает трапезную флорентийского монастыря Сант Аполлония; фреска Таддео Гадди - трапезную флорентийского монастыря Санта Кроче). Для трапезной миланского монастыря Санта Мария делла Грацие написал свой шедевр Леонардо. "Во время нашего путешествия несколько лет назад мы видели эту трапезную еще в полной сохранности, - писал Гете. - Как раз против входа в нее, вдоль торцовой стены в глубине залы, стоял стол приора, а по обе стороны от него - столы монахов, приподнятые над полом на одну ступень, и только когда входящий оборачивался, он видел над невысокой дверью в четвертой узкой стене нарисованный стол, за которым сидел Христос со своими учениками, как если бы и они принадлежали к обществу, собравшемуся здесь. Должно быть, сильное было впечатление, когда в часы трапезы сидящие за столом приора и сидящие за столом Христа встречались взглядами друг с другом, словно в зеркале, а монахам за их столами казалось, что они находятся между двумя этими содружествами".
Следует отметить, однако, что ни один из персонажей "Тайной вечери" у Леонардо не обращает своего взгляда на зрителя, потому сидевшие за столом приора не могли бы встретиться взглядами с апостолами - Тайная вечеря была именно тайной, и не могло быть никаких посторонних собеседников (о тайности этой вечери забывали многие поздние художники, писавшие Тайную вечерю с большим числом дополнительных персонажей).
Иисус на Тайной вечере не только предрек предательство, но и указал конкретно на предателя. О том, как он указал на Иуду, повествуют Матфей, Марк и Иоанн. Свидетельства Матфея и Марка, правда, несколько отличаются от повествования Иоанна. Матфей пишет: "Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня"; Марк: "Он же сказал им в ответ: один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо". Согласно Иоанну, действие было иное: "Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту". Этот момент, изображенный по тому или иному источнику, ясно указывает на литературную программу художника. Так, Джотто опирался на Матфея и Марка, тогда как, например, неизвестный мастер, иллюстрировавший Библию де Флореффе, взял за основу рассказ Иоанна. В целом можно констатировать, что ранние художники, как правило, следовали Матфею и Марку, начиная же с Х века предпочтение отдавалось версии Иоанна.