© Copyright: Александр Балод, 2004

I

Практически все, кто пишет о книгах Дэна Брауна, не могут обойти вниманием две темы.
Первая тема - это поражающие воображение тиражи его произведений (по последней информации продано более 7,5 миллионов экземпляров «Код ада Винчи»). Вторая заключается в попытке понять, в какой степени успех книг объясняется достоинствами автора.
Оценка большинства рецензентов однозначна - успех книг Брауна объясняется чем угодно, кроме литературного таланта и творческого потенциала их автора. И скорее всего это загадочное «что угодно» состоит в том, что Браун - добросовестный литературный старатель, нашедший «благодарную жилу» словесной руды под названием интеллектуальный, мистический или конспирологический (или даже мистико-интеллектуально-конспирологический) триллер. Предельно упростив идеи У. Эко и других корифеев, на плечи которых он резво запрыгнул, Браун «отшлифовал жанр до коммерческого совершенства», создав своего рода «интеллектуальный бестселлер» для бедных.
Позволю себе смелость категорически не согласиться с этим мнением. Сравнение литературного жанра с месторождением благородных металлов («жилой») крайне неудачно. Пресловутая «жила» - редкий природный ресурс, обнаружить который очень и очень непросто, потому что расположена она чаще всего в отдаленных, труднодоступных и диких землях. Воспользоваться ее дарами могут, как мы прекрасно знаем из романов Джека Лондона, в первую очередь «первопроходцы» - люди, которые первыми «застолбили» самые выгодные участки.
Литературные «месторождения» в нашу эпоху доступны практически всем. Их расположение четко обозначено на карте и любой желающий может влиться в ряды старателей - проблема в том, что самородки удается обнаружить далеко не всем.
Дэн Браун - не просто трудолюбивый разработчик, подражатель и последователь. Его творчество - не просто коммерческая шлифовка популярного жанра, а нечто большое - если и не создание, то качественное развитие новой формы романа.
Говоря на языке метафор - Брауну удалось найти литературно-коммерческий аналог того, что именовалось средневековыми алхимиками «философским камнем». Камню этому приписывались чудодейственные свойства, одним из которых (далеко не самым главным) была способность превращать различные элементы и вещества в золото.
Из статьи в статью переходит фраза писателя и литературоведа А. Гениса о первом литературном тропе, который ему удалось обнаружить в «Коде да Винчи» лишь на 125 странице романа.
Литературные способности Брауна действительно трудно назвать выдающимися, и чтобы убедиться в этом, достаточно пролистать даже не 125 - намного меньшее количество страниц любой его книги. Бросается в глаза бесконечное повторение автором фраз-клише, расхожих эпитетов и сравнений. Фигура сурового начальника окружена сплошной завесой из льда, облик священника излучает доброту и бесконечную усталость, в фигуре начальника стражи ощущается непреклонная решимость, а слова его звучат как сталь. Предположив, что фразы убийцы похожи на удар кинжала или автоматную очередь, вы тоже не ошибетесь.
Скромность, как известно, украшает человека - хотя скромность литературного таланта вряд ли может служить лучшим украшением писателя. Как , впрочем, и непреодолимой помехой для творчества, если автор трезво оценивает масштабы своего дарования и реалистичен в выборе целей и средств.

II

Вторичность образов главных персонажей книг Брауна очевидна. Однако если это и можно поставить автору в упрек, то упрек этот по праву должна разделить вместе с ним практически вся постмодернистская проза. Писатели-постмодернисты давно поняли - персонажей произведений не надо придумывать, их можно просто клонировать, поэтому фантазию заменила эрудиция.
Читатель постмодернистских романов не склонен ощущать себя пострадавшей стороной. Он или привык, или приучен к тому, что очередной литературный персонаж не может не быть римейком уже знакомого образа. Потому что воспринимает если не все книги, то произведения в рамках одного жанра как удачные или неудавшиеся эпизоды и главы бесконечно повторяющего сериала.
Главный герой романов Брауна профессор Лэнгдон, университетский преподаватель и специалист по религиозной символике - реинкарнация Индианы Джонса, главного эксперта по древностям мирового кино. Впрочем, уникальное сочетание качеств, сделавшее Индиану Джонса любимым героем миллионов зрителей - интеллектуальность и авантюризм - воспроизводится в герое Брауна в несколько иной пропорции.
Доктор Джонс - ковбой, авантюрист и романтик, только выдающий себя за ученого мужа. Не случайно на роль Джонса был выбран именно Харрисон Форд - типажный актер, традиционно исполнявший на экране роли любовников и авантюристов, да и в обычной жизни никогда не слывший интеллектуалом. Герой Брауна гораздо больше похож на университетского профессора хотя бы тем, что не ищет приключений и авантюр, а оказывается вовлеченным в них стечением жизненных обстоятельств.
Впрочем, академизм Лэнгдона - не просто дань правде жизни и признание того неоспоримого факта что профессия формирует характер человека. Герой Джонса ищет сокровища в диких и экзотических странах где, как говорится, закон-джунгли, а прокурор - если и не медведь, то какой-нибудь не менее крупный и агрессивный представитель тамошней фауны. Герой Брауна промышляет на просторах чинной и благопристойной старушки-Европы, где представители хищной фауны если и не вымерли совершенно, то встречаются значительно реже, а интеллект намного нужнее суперменства. Наделять же героя качествами, которые он не будет иметь возможности демонстрировать на каждом шагу, входит в явное противоречие с принципами американского прагматизма.
К тому же не будем забывать, что доктор Джонс - киногерой, а профессор Лэнгдон - литературный персонаж. Основа кинотриллера - действие, динамичный сюжет. Герой фильма обязан быть суперменом, чтобы не превратиться в комического блондина в одном ботинке или комиссара-неудачника Жюва. Поэтому уверен - экранный Лэнгдон будет намного больше напоминать Джонса (или, точнее, героя-гладиатора, поскольку в исполнители главной роли прочат Рассела Кроу), чем свой литературный прототип.
Чтобы компенсировать недостаток бойцовских качеств и «крутизны» своего героя, автор дает ему помощника. Разумеется, это дама, которая хороша собой, умна и чертовски энергична. Впрочем, иного трудно ждать от писателя, сделавшего главной идеей «Кода да Винчи» воспевание священного женского начала. Насколько Лэнгдон похож на слегка подсушенную и почти пригодную для составления ученического гербария копию Индианы Джонса, настолько его партнерша напоминает плюшевую копию Лары Крофт. Создатели образа Джонса сделали его индивидуалистом, Браун же - сторонник если не коллективного, то парного начала - беспомощные поодиночке, вместе его герои представляют собой несокрушимую силу.
Образы злодеев в романах Брауна - и агентов тайных обществ, и тех, кто представляет только самих себя, тоже вполне узнаваемы.
В «Ангелах и демонах» это восточный фанатик-асассин и его хозяин Янус, мнимый магистр братства «Иллюминати». В «Коде да Винчи» - епископ Арингароса, глава «Опус Деи», и его тень, убийца-альбинос.
С некоторой долей допущения обе пары можно признать римейком классического литературного дуэта Ришелье-Рошфор. Восточный облик одного из Рошфоров - метаморфоза, вне всякого сомнения, навеянная угрозой, исходящей от арабского терроризма.
Ученый-безумец Тюбинг из «Кода да Винчи» напоминает образы то ли вселенских злодеев из фильмов про Джеймса Бонда, то ли безумцев-изобретателей из старых фантастических романов и представляет собой зеркальное «светское» отражение образа религиозного фанатика - фанатика-атеиста, ниспровергателя религии. С учетом того, что действие происходит в консервативном Старом Свете, автор делает своего персонажа-злодея аристократом. Сэр Лью Тибинг - потомок старинного герцогского рода. Почему бы и нет? Вырождение - самодостаточный мотив для совершения самых зловещих преступлений, не требующий каких-либо иных объяснений - впрочем, на всякий случай и они тоже приводятся.
Возвеличивание образа врага, его «демонизация», - еще один умелый тактический ход Брауна.
Человек устает от повседневного, обыденного зла окружающего мира, воплощенного в пьянице-соседе, злом начальнике или придирчивом налоговом инспекторе. Если уж сложившийся порядок вещей делает существование зла неизбежным в жизни, почему бы не попытаться придать ему глобальный или даже эпический характер хотя бы в литературе?
Зло рассредоточено и растворено в мире, задача литературы - его конденсация и персонификация. И вот уже сосед-пьяница превращается в главаря мафии, капризный начальник - в верховного магистра черного братства, а налоговый инспектор или дотошный гаишник - в оборотня или вампира. Так рождается конспирологический жанр.
Правда и вымысел в романах Брауна переплетаются так, что их непросто отличить друг от друга.
В «Ангелах и демонах» под угрозой находится твердыня католической религии - город-государство Ватикан. Возмутителем спокойствия выступает смертельный враг католической церкви - загадочное общество «Иллюминати», тайное братство ученых, казалось бы, давно канувшее в лету, однако внезапно воскресшее из небытия.
Впрочем, автору не откажешь в умении преподносить читателю сюрпризы. Иллюминаты оказываются всего лишь фантомом, мистификацией, под личиной которой скрывается высокопоставленный фанатик-святоша, вынашивающий планы возвращения былого могущества церкви.
В «Коде да Винчи» уже сама католическая церковь в лице «Опус Деи», личной прелатуры Ватикана объявляет войну тайному обществу «Приорат Сиона». В отличие от мифического «Приората Сиона» «Опус Деи» - реально существующая религиозная организация, возрождающая в наши дни традиции средневековых церковных орденов и пользующаяся большим влиянием в католическом мире. Члены «Опус Деи» практикуют «умерщвление плоти» и носят под одеждой специальные подвязки с железными шипами.
Не так все просто и с братством иллюминатов - судя по некоторым признакам, организация эта действительно сохранилась до наших дней и по-прежнему не теряет надежды воплотить в жизнь свой лозунг - строительство «нового мирового порядка».
Главный секрет притягательности жанра конспирологии в том, что ставки в нем подняты необыкновенно высоко. Герои конспирологического романа борются не просто за свою жизнь или благополучие, а за судьбы тысяч и тысяч людей, стран или даже всего человечества.
Браун мастерски владеет таким важным для мастера конспирологического жанра умением, как способность заставить читателя поверить в загадочность и таинственность окружающего мира. Искусство писателя-конспиролога во многом сродни мастерству фокусника-иллюзиониста. Мы знаем, что показываемые им фокусы - всего лишь отработанные профессиональные приемы, обман или ловкость рук.
Однако стоит иллюзионисту продемонстрировать простой, но убедительный трюк - распилить напополам свою ассистентку или показать, что в цилиндре спрятан ушастый кролик, и публика готова с энтузиазмом сменить былой скепсис на безграничное доверие.
Вы ничего не слышали о братстве иллюминатов или уверены, что оно осталось в далеком средневековье? Что же, вот вам сюрприз. Пирамида и «всевидящее око» - тайные знаки секты иллюминатов изображены не где-нибудь, а на предмете, представляющем высшую ценность современной западной цивилизации - американском долларе (правда - всего лишь на однодолларовых банкнотах).
Вы просите доказательств, подтверждающих правоту идей «Приората Сиона»? Нет ничего проще. На знаменитой картине да Винчи «Тайная вечеря» изображены Христос и его апостолы. Даже самому несведущему в области богословия человеку известно, что все апостолы были мужчинами. Но приглядитесь повнимательнее к фигуре апостола, сидящего по правую руку от Христа. Этот человек больше похож на женщину, чем на мужчину - и Браун объясняет нам, что это не случайная оплошность, от которой не застрахован и гений. Леонардо изобразил именно то, что хотел изобразить.
Вкусы и предпочтения читательской аудитории постоянно меняются. Ей надоедают простые, незамысловатые мысли и сюжеты, положенные в основу большинства литературных произведений, и тогда возникает спрос на книги, в которых излагается новый взгляд на мир, пересказываются и отражаются религиозные или философские идеи.
Однако популярность жанра «интеллектуальных романов» - не просто очередной каприз литературной моды.
Никого уже не шокирует мысль о том, что в рыночной экономике книга - такой же товар, как и все прочие, подчиняющийся универсальным законам рынка. А раз так, почему бы не использовать метод аналогии со сферой материального производства?
Экономическая наука утверждает, что в первую очередь в хозяйственный оборот всегда вовлекаются более доступные и дешевые ресурсы. Однако эти легкодоступные ресурсы рано или поздно истощаются. И тогда приходится переключаться на добычу полезных ископаемых, которые расположены в более труднодоступных районах или залегают более глубоко. Например, от географически близких и давно освоенных месторождений нефти на Кавказе к далеким сибирским скважинам в зоне вечной мерзлоты.
В борьбе за читателя литературной индустрии также приходится вовлекать в оборот все новые интеллектуальные ресурсы. Один из них - достижения гуманитарной научной мысли, теологические, философские и мистические теории, интерес к которым раньше не выходил за пределы ограниченной группы ученых экспертов, последователей и энтузиастов.
Философы и мыслители, обладающие незаурядным литературным дарованием (такие как Вольтер и Руссо) всегда умели доносить свои идеи до масс. Однако полная гармония - явление даже не редкое, а исключительное для нашего времени. На смену философам-литераторам эпохи Просвещения пришли писатели-интеллектуалы постиндустриальной эры. Их главное оружие - «высокие литературные технологии», приемы и методы создания бестселлеров в любых литературных жанрах.
Интеллектуальный триллер - жанр, имеющий блестящие перспективы в России. Уже успев привыкнуть к шедеврам массовой беллетристики, российский читатель сохранил в душе непреходящую тоску по духовности и высоким идеалам. Писатель, сумевший воссоединить и воплотить все это переплете, может рассчитывать на непреходящую благодарность аудитории.

III

Какие идеи могут быть использованы для создания такого романа?
Во-первых, они должны входить в резонанс с дарованием писателя. Во-вторых - быть одновременно оригинальными и простыми, чтобы привлечь читателей. И в третьих, для большего эмоционального воздействия на читателей необходимо, чтобы в них содержался элемент сенсационности или, что еще лучше, эпатажа.
Найти такую идеологическую основу для романа непросто. А. Генис утверждает, что Браун потратил долгих три года, прежде чем нашел подходящую идею для «Кода да Винчи».
Основная «приманка» романа Брауна - неканоническая, а точнее еретическая с точки зрения христианской церкви версия жизни и трактовка личности Иисуса Христа. В пересказе Брауна Иисус Христос был выдающимся проповедником, самым загадочным и харизматическим вождем в человеческой истории, однако не был ни богом, ни Сыном Божиим.
Он вел жизнь земного человека - был женат на Марии Магдалине, имел детей. Впоследствии его потомки, бывшие далеко не заурядными людьми, переселились в Западную Европу и основали во Франции королевскую династию Меровингов.
Секрет Святого Грааля - это тайна истинной жизни Христа и его потомков. Для подтверждения этого, в духе теорий академика Фоменко, используется созвучие слов. Сангрил (Святой Грааль) - San Greal- Sang Real - королевская кровь. Тайна Святого Грааля - тайна королевской крови, тайна истинной жизни Христа, его потомства.
Династия, ведущая начало от Иисуса Христа не пресеклась и сохранилась до наших дней, так же как ее священная гвардия - тайное общество «Приорат Сиона». «Приорат Сиона», одной из ветвей которого в свое время являлись «рыцари храма» - тамплиеры, был создано для того, чтобы сохранить для будущих поколений подлинную историю «Святого Грааля» и защищать потомство Христа. Магистрами «Приората Сиона в разное время были такие выдающиеся люди, как Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, Виктор Гюго и Клод Дебюсси.
Почему же истина была вынуждена уйти в подполье, а восторжествовала ложь? Виновники - римский император Константин, превративший Христа в божество в угоду своим политическим целям и средневековая католическая церковь, поддержавшая его. «Ранняя церковь украла Христа у его последователей, отняла у него человечность, затуманила его образ».
Мария Магдалина, жена Христа и мать его детей, которой он доверил создание своей церкви, в изображении церковников превратилась в «падшую женщину», блудницу. Женщина была объявлена греховным существом, женское начало принижено.
Церковь сурово подавляла инакомыслие, однако люди, посвященные в тайну Святого Грааля, пытались рассказать подлинную историю Христа и Магдалины - не прямо, а в форме метафор, символов, иносказаний. Именно о ней рассказывают картины да Винчи, Боттичелли и Пуссена, романы Виктора Гюго, оперы Моцарта, легенды о короле Артуре, сказки о Белоснежке и спящей красавице и даже мультфильмы Уолта Диснея (который, похоже, тоже принадлежал к числу посвященных).
Главный источник, из которого заимствована теория Брауна - книга «Святая кровь и святой Грааль» триумвирата авторов - М.Байджента, Р.Лея и Г.Линкольна. Оттуда же заимствовано и множество деталей, - таких как список великих магистров Сионской Общины. Хотя Белоснежка, Золушка и Уолт Дисней - похоже, продукт фантазии самого Брауна.
Есть и некоторые другие различия. В трактовке создателей «Святой крови» «Приорат» был гораздо более активной силой, чем это описывает Браун, и неоднократно пытался возвести потомков Христа - Меровингов на утраченный ими французский престол.
Поднятая гениальным Дюма до уровня героического эпоса борьба дома де Гизов с монархами династии Валуа («Королева Марго», «Графиня де Монсоро») был одним из эпизодов этой борьбы - Гизы, одна из ветвей Лотарингской династии, были потомками Меровингов.
Создатели «Святой крови и святого Грааля» не исключают даже возможности выхода «Приората Сиона» на арену современной мировой политики. По их мнению, современный мир «находится в состоянии поиска настоящего главы и духовного вождя, Монарха, достойного его доверия». Люди потеряли доверие к политике и политикам (с этим действительно трудно не согласиться). И в этой ситуации Сионская Община может предложить людям идею и вождя, потому что «для осуществления своих планов она располагает главным козырем - уникальным наследием, которое, быть может, по причинам, ускользающим от понимания простыми смертными, прошло через века, чтобы дойти до нас».
В романе Брауна «Приорат Сиона» не ставит перед собой политических целей и напоминает скорее коллективный образ скупого рыцаря-интеллектуала, который, владея несметными сокровищами, время от времени спускается в заветные подвалы, чтобы в одиночестве предаться пиршеству духу, - даже не помышляя при этом поделиться своими сокровищами с другими людьми. Ну разве что иногда и нехотя, в форме иносказаний и метафор, понятных только другим посвященным.
Интеллигентному и терпимому Брауну симпатична такая позиция. Люди, придерживающиеся более радикальных взглядов - фанатик-святоша, оберегающий чистоту церковного учения и фанатик-ученый, стремящийся любой ценой раскрыть миру тайну Грааля предстают в романе отъявленными злодеями.
После выхода «Кода да Винчи» Брауну пытались прикрепить ярлык «христианского Салмана Рушди». Явное преувеличение - по сравнению с книгами Рушди роман Брауна вполне «политкорректен».
Однако признаем - в современном западном обществе, достаточно консервативном, чтобы почитать религию, но чересчур цивилизованном, чтобы за посягательства на нее сжигать на кострах или подвергать преследованиям использование если не святотатственных, то еретических теорий для поднятия интереса к своим произведениям представляет достаточно большой соблазн.
Такие теории несут для церкви большую опасность, чем атеизм или вера в иных богов. Не случайно средневековые церковники, порой весьма терпимо относившиеся к иноверцам, жестоко преследовали собратьев - инакомыслящих христиан.
Прямые нападки на религию только укрепляет чувства верующих. Военная доктрина учит, что куда большую опасность для вражеских позиций представляет не бесхитростная лобовая атака, а тактический маневр, деморализующий противника или наводящий на него панику.
Цель маневра Брауна - показать зыбкость основ, на которых покоится здание современной католической церкви. Доктрина христианства зиждется на евангелиях - описаниях жизни Христа, признанных церковными соборами единственно правильными, каноническими. Однако решения церковных соборов не были объективными и подчинились воле одного человека - императора Константина. По версии, излагаемой в книге, Константин, стремившийся обожествить Иисуса Христа и использовать его образ в своих целях, велел составить библию, в которую не входили бы Евангелия, говорившие о человеческих чертах Христа, а включались только те, где подчеркивалась его божественная сущность. «Неправильные» Евангелия (например, упоминаемое Брауном «Евангелие от Филиппа»)
были объявлены вне закона и сжигались на кострах. Любой, кто предпочитал запрещенные версии Евангелия, объявлялся еретиком. Библия, созданная по приказу Константина, стала для церковников истиной в последней инстанции.
А когда уже в 20 веке, в пещерах возле Кумрана были найдены так называемые «свитки мертвого моря», в которых содержались сведения, входившие в противоречие с официальной церковной доктриной, Ватикан пытался пресечь их распространение.
Как мы уже отмечали, Брауна не упрекнешь в отсутствии «политкорректности» - напротив, большинство представителей католической церкви изображены искренне верующими и порядочными людьми. Антигерой «Ангелов и демонов» папский камерарий Вентреска, фанатик и невольный отцеубийца - отщепенец, поступки которого с гневом осудила церковь. Война «Опус Деи» с «Приоратом Сиона» в «Коде да Винчи» происходит без ведома официального Ватикана, да и сам глава ордена раскаивается в конце романа в своих поступках.
И все-таки антиклерикальная направленность книг Брауна очевидна. И проявляется она не только в осуждении той жестокости, с которой церковь в давние века боролась с инакомыслием. Браун ощущает, что в недрах современной церкви кроме сил добра таится и сила совсем иного рода - средневековый фанатизм, мечта о возвращении церкви былого политического могущества. Добрые и злые силы, ангелы и демоны, таятся в лоне самой церкви.
Насколько достоверна история, пересказанная писателем в «Коде да Винчи»? Не стоит забывать, что Браун - не ученый историк, а литератор. Для него главное - яркость, красота и занимательность теорий, а не их достоверность.
Поэтому научная достоверность Брауна-историка функциональна - и даже не соответствует масштабу Брауна-литератора (все-таки литература - его основная профессия), а находится уровнем ниже. Автор использует вымысел (или полувымысел), прекрасно отдавая себе в этом отчет.
На первый взгляд может показаться, что в противоречие с этим входит искренность, прозвучавшая в завершающих страницах романа - главный герой обретает веру в Святой Грааль. Однако в этом нет фальши. Не только герой - сам автор книги искренне верит в то, что такая история если и не произошла, то могла бы произойти - пусть не нашей, а в какой-нибудь иной, альтернативной реальности.
Предметом эпатажа по определению могут служить только идеи, признаваемые и уважаемые обществом. Поэтому успех книг Брауна у российского читателя - один из признаков прочности позиций христианской религии в новой России. Об этом же свидетельствует и успех романов Акунина, построенных на использовании альтернативно-религиозной тематики («Алтын-Толобас», «Пелагия и красный петух»). Впрочем, быть может, на самом деле все обстоит гораздо проще - читатели всего лишь восполняют путем знакомства с такими книгами недостаток историко-религиозных знаний?

IV

«Код да Винчи» - произведение, созданное с привлечением элементов модного в наше время жанра «криптоистории». Криптоиторические произведения представляют из себя некий весьма условный компромисс между исторической документалистикой, классическим историческим романом и романом-фэнтези. Основывая сюжеты своих книг на реальных исторических событиях, криптоисторики привносят в них фантастико-мистические мотивы.
Российские литераторы-крипоисторики не создали пока произведений, сопоставимых по уровню популярности с книгами Брауна. И дело тут не в уровне профессионализма - по мастерству российские писатели ни в чем не уступают Брауну, а некоторые, например уже упомянутый Акунин, значительно его превосходят.
Нет ни малейших сомнений, что главная причина успеха Брауна - в рекламно-маркетинговых ресурсах западных издательств. Но есть и еще одно обстоятельство, лежащее скорее в области творческой психологии. Американцы, даже представители американского племени литераторов - прирожденные прагматики, в основе действий которых лежит принцип рачительного использования сил и средств, или, выражаясь более высокопарно - «неумножения сущностей без необходимости».
Русского человека, писателя в особенности, отличает полет души. Хрупкий стебелек «чистоты жанра» плохо прививается к вечнозеленому древу российской литературы, потому что воспринимается творческими людьми как добровольно надеваемые на себя оковы. «Мы не рабы, рабы - не мы». Постсоветский интеллигент, совсем недавно освободившийся от идейного гнета марксизма, не желает вновь становиться «рабом лампы» - даже если эта лампа указывает ему правильную дорогу. Как прямое следствие этого подхода произведения российских писателей-крипоисториков по своим литературно-вкусовым качествам часто напоминают знаменитое «ирландское рагу».
Мифический Пес «П....ц» из романа Пелевина «Поколение «П» - это не что иное, как собака Баскервилей, увиденная глазами криптоисторика (образ из романа Пелевина выбран только из-за его красочности, я ни в коем случае не отношу Пелевина к криптоисторикам). Однако принцип «неумножения сущностей», а применительно к литературе, скорее их осторожного, постепенного и достоверного умножения действует намного эффективнее.
Пожалуй, удачнее всех в российской литературе создает крипто-сюжеты Акунин - писатель, казалось бы, весьма далекий от этого жанра. Впрочем, превосходя Брауна в писательском мастерстве, он полностью проигрывает ему в сфере идеологии. В «Алтыне-Толобасе» использован похожий сюжет - попытка ниспровержения христианского учения с помощью крипто-Евангелия «От Иуды». Однако атака на религию в романе была затеяна со слишком уж прямолинейно-атеистических позиций и, поняв это, писатель сам решил не доводить ее до конца. В великолепнейшей дилогии «Пелагия и красный петух» Акунину просто не удалось то, что смог сделать Браун - найти полноценную идею для построения сюжета книги.
Еще одна сильная сторона Брауна - неподдельный интерес автора к предмету, о котором он пишет. Кроме того основного инстинкта, который воплощает актриса Шерон Стоун, существует еще один древнейший инстинкт человека - любопытство, или если угодно любознательность. В своем интервью Браун признает, что для него доставляет удовольствие узнавать скрытые от всех секреты, «шпионить» в невидимых мирах. Тезис о том, для создания книги, интересной читателю, писатель должен быть сам увлечен предметом своего повествования, достаточно спорен, однако в случае с Брауном действует на все сто процентов.

V

Двадцатый век был веком кинематографа, что не могло не повлиять на характер литературных произведений. Процесс происходил не только неосознанно, под влиянием культурных веяний эпохи, но и целенаправленно. Книги стало проще экранизировать, потому что авторы изначально создавали их как некий полуфабрикат для киносценария.
Но это было только началом процесса, который привел к формированию нового типа романа. Романы этого типа можно назвать романами-трансформерами, универсальными романами, романами-оборотнями или, например, романами многоразового использования. Мне лично больше нравится другое название. Романы, которые создает Браун - это книги-андрогины. Напомню, что в древнегреческой мифологии андрогинами назывались двуполые существа, перволюди, совмещавшие в себе признаки мужчин и женщин. Существует мнение, что на картине да Винчи «Мона Лиза» изображена не женщина, а именно андрогин.
Книги-андрогины совмещают признаки даже не двух, а нескольких различных направлений культуры. Это одновременно литературное произведение (повесть, пьеса или роман), кино- или телесценарий и сюжет компьютерной игры. Но и это еще не все. Книга Брауна - это одновременно и готовый экскурсионный маршрут (на что моментально отреагировали туристические фирмы). Главы таких книг - это одновременно эпизоды фильма, миссии компьютерной игры и этапы экскурсионного маршрута.
Кроме Брауна можно, пожалуй, назвать еще двух популярных беллетристов, работающих в данном жанре. Один из них - создательница Гарри Поттера детская писательница Дж. Ролинг, другой - М. Крайтон, автор романов «Парк Юрского периода», «Пожиратели мертвых» (в киноверсии - «Тринадцатый воин») и «Timeline» (Линия времени). Сильная сторона романов М. Крайтона - диалоги, являющиеся по сути готовым материалом для киносценариев. Многие талантливые книги (например, романы уже упомянутых Пелевина и Акунина) не подходят для кино по единственной причине - их стиль крайне тяжело перевести на язык кинодиалогов или реплик героев.
Книги Дж. Ролинг имеют еще одну функцию - на их основе можно создавать всевозможные энциклопедии (например, энциклопедию фантастических существ, энциклопедию заклинаний и др.), справочники, словари и даже пособия. Может быть, это свойство не является для романа-андрогина таким уж обязательным. Потребность в литературных справочниках возникает при наличии двух условий - многосерийность (многотомность) сюжета и наличие большого объема фрагментарной и плохо структурированной информации (что противоречит сущности романа как строго организованной системы). Поэтому «экциклопедическая» функция скорее характерна для одного подвида «универсальных романов» - многосерийных романов-сказок или фэнтези для детей и подростков. Хотя кто знает - быть может, разросшаяся со временем до масштабов поттеровской эпопеи лэнгдоновская одиссея со временем тоже потребует создания своей энциклопедии - где герой был, что ел, с кем встречался - и так далее.
В чем состоит секрет создания произведений подобного жанра?
Очевидно, что усредненный кинофильм примитивнее средней книги. На экране нет места для информации и описаний, которые обычно приводятся в книгах, анализа происходящих событий и действий героев, подробного изображения характеров и психологии героев, многочисленных отступлений. Природа фильма такова, что в нем доминирует действие - погони, перестрелки, драки, бурные объяснения, сцены насилия или любовные сцены.
Монологи героев сводятся к репликам и восклицаниям, умные и обстоятельные беседы - к быстротечным диалогам. В характерах героев исчезают полутона и оттенки, они становятся более статичными, простыми и однозначными. Теряя свою индивидуальность, они превращаются из личностей в типажи - супермен, роковая красавица, злодей, шут.
Сюжет компьютерной игры еще проще сюжета фильма. В ходе процесса обратной эволюции многомерные литературные персонажи превращаются сначала в двухмерные экранные образы и, наконец, в абсолютное и законченное воплощение «героя с тысячью лиц», воспетого мифологом-теоретиком Дж. Кэмпбеллом - универсальный движок компьютерной игры. В игре отсутствуют даже диалоги - интеллектуальная начинка фильма. В кинематографе доминирует движение, в самом популярном жанре компьютерных игр - «экшн» - уже не существует ничего, кроме движения.
И все-таки компьютер, продукт высоких технологий, имеет неоспоримое преимущество, которое отсутствует в книгах и фильмах - интерактивность. Из простого потребителя культуры - читателя, зрителя, слушателя - пользователь компьютера превращается в главное действующее лицо событий, разворачивающихся на экране дисплея.
Кстати, это свойство компьютера привело некоторых писателей, идущих в ногу со временем и техническим прогрессом, к мыслям о создании «интерактивной книги», читатель которой может одновременно выступать и ее соавтором.
На мой взгляд, интерактивность - явление, чужеродное природе книги. Несмотря на то, что в этом жанре уже появились отдельные талантливые произведения (такие, как романы М. Павича), для современной литературы интерактивность станет очередным тупиком. В изобразительном искусстве таким тупиковым жанром оказался в свое время импрессионизм, хотя произведения художников-импрессионистов первой волны и стали признанными шедеврами мировой культуры. Импрессионизм, как и большинство новаторских направлений в живописи родился из стремления художников доказать, что живопись - нечто большее, чем простое отображение окружающего мира, которое можно оставить низменному ремеслу фотографии, интерактивная литература - из столь характерного для нашей эпохи стремления «идти в ногу с жизнью». Бесперспективность этих жанров вытекает из одного источника - оба они явились реакцией на внешние события, а не выросли из потребностей внутреннего развития культуры.
Сторонники «интерактивности» явно переоценивают творческие запросы широких масс. Читатель и писатель, как это правильно подмечено в известном анекдоте о чукче, - слишком разные амплуа. Обычного человека вполне устраивает отведенная ему роль потребителя, и он не имеет ни малейшего желания создавать романы вместе с Умберто Эко, петь на два голоса с Басковым или боксировать с братьями Кличко.
Расхожая истина гласит, что никто не любит чувствовать себя дураком. Тем не менее, открывая очередную книгу, читатель ждет от автора не равного партнерства, а именно превосходства над собой в каком-нибудь из тех качеств, которые и составляют суть профессии писателя - уме, фантазии или эрудиции.

VI

Объединяет роман-андрогин и компьютерную игру не интерактивность, принадлежащая будущему культуры, а скорее черта, заимствованная из ее прошлого. Их общий стержень - сюжет и образы, которые могут быть использованы в литературном произведении, фильме и компьютерной игре.
Один из наиболее популярных источников таких сюжетов - волшебно-мифологический эпос. Человечеству свойственно постоянно возвращаться к своим истокам. Культурные последствия, вызываемые локомотивом движения в будущее - научно-техническим прогрессом, носят подчас парадоксальный и причудливый характер.
Выход человека в космос создал такое литературный жанр, как научная фантастика (пусть не создал - скажем, вдохнул новую жизнь). Писатели-фантасты начали активно обживать космос - соседние планеты солнечной системы и отдаленные галактики. И что же они обнаружили там? То, что никогда не мог представить себе в самых смелых фантазиях родоначальник жанра Жюль Верн - цивилизации, находящиеся на стадии средневековья и звездные империи, в которых царствуют феодальные или мало чем отличающиеся от них порядки. Что даже родило остроумный лозунг «феодализм - светлое будущее человечества». Ничего удивительного в этом нет - фантастика, родившаяся первоначально как жанр, постепенно превратилась в литературный прием. Познавательность сменилась развлекательностью, а будущее - прошлым.
Новый виток научного прогресса подарил благодарному человечеству еще один продукт массовой культуры - компьютерные игры. Несмотря на кажущуюся простоту сюжетов для создания игр также необходима литературная основа - сценарий.
Оказалось, что для этих целей прекрасно подходят пришедшие к нам то ли далекого прошлого, то ли, как утверждают психологи, из еще более туманных глубин человеческого подсознания культурные архетипы - античные мифы с их обширным пантеоном богов, средневековые предания и легенды, героический эпос, волшебные сказки. Новейшее достижение цивилизации - компьютерные технологии - стало главной причиной возникновения культурного феномена, получившего помпезное наименование «ремифологизации» (возрождение мифа).
Первооснова «универсального романа» - «универсальный сюжет», заимствованный у мифа или воссозданный по его образу и подобию.
Стержень такого сюжета - вечный бой порядка и хаоса, светлых и темных сил, добра и зла. Бой этот не имеет границ ни в пространстве, ни во времени. Он может происходить в настоящем, прошлом и будущем или даже параллельно в нескольких временных измерениях
Классический образец построения «универсального сюжета» - схема, описанная уже упомянутым нами Дж. Кэмпбеллом в «Герое с тысячью лиц». На основе проведенных исследований он пришел к выводу, что все героические мифы человечества имеют единую стандартную структуру. Именно ее использовал Дж. Лукас для построения сюжета своих «звездных войн». Впрочем, писатели всегда применяли приемы, описанные Кэмпбеллом - скорее всего, не потому, что тоже изучали мифы и фольклор, а потому, что черпали вдохновение из того же источника, что и создатели мифов.
Стандартный путь «тысячеликого героя» мифа включает три основные стадии - «ухода», «посвящения» и «возвращения».
В «фазе ухода» герой ощущает «зов на подвиг» и отправляется навстречу неизвестности Зов этот может прозвучать в самых разных формах. Штирлиц получает шифровку из центра, Гарри Поттера навещает странный гость, в квартире профессора Лэнгдона раздается неожиданный телефонный звонок.
С момента, когда прозвучал зов, жизнь героя резко меняется. Неудивительно поэтому, что герой испытывает определенные колебания, прежде чем откликнуться на призыв - он понимает, что пути назад нет. Однако литературный персонаж - лицо подневольное. Выбора в сущности нет, герой должен подчиниться своей судьбе.
Сюжет смотрится более эффектно, если с героем, услышавшим зов, происходит резкая метаморфоза - наподобие того, как это произошло с «гадким утенком» в сказке Андерсена. Гарри Поттер, двоюродный брат Золушки, оказывается могучим волшебником, неудачливый служака майор Сварог - лордом Гэйром, одним из знатнейших персон звездной Империи, милая девушка, эксперт французской полиции - прямым потомком Иисуса Христа. Впрочем, возможна не только «вертикальная», но и «горизонтальная» ротация, когда герой меняет не социальное положение, а образ жизни. Штандартенфюрер СС Штирлиц предстает советским разведчиком полковником Исаевым, изнеженный арабский аристократ из «Тринадцатого воина» - смелым воином, а мирный обыватель профессор Лэнгдон - искателем приключений и спасителем человечества,
Образы главных действующих лиц символичны. Ничто не мешает автору сделать героем произведения обычного человека, нашего современника и даже придать его облику реалистические черты. И в то же время читатель должен понимать, что несмотря на всю свою человечность этот персонаж - очередное воплощение мифического «тысячеликого героя», полномочный представитель сил добра и справедливости на страницах книги.
В «фазе посвящения» герой должен пройти «дорогой испытаний», на которой его ожидает множество приключений, опасностей и ловушек которые готовят ему темные силы. Ключевой момент «посвящения» - путешествие, в которое отправляется герой. Чаще всего цель путешествия заключается в поиске священного артефакта («Святой Грааль»), священного места, логова темных сил, в котором заточена принцесса или строятся коварные планы, наносящие ущерб интересам человечества.
Мелочиться тут не стоит. Чем масштабнее задача, решаемая героем, тем она выигрышнее для сюжета. Спасение мира - чем не задача для героя?
Впрочем, не следует забывать и о его личной жизни. Для компьютерной игры эта линия не обязательна, но в романе и фильме без нее обойтись невозможно. Личное и общественное лучше совместить - спасение принцессы и спасение человечества могут быть двумя частями одной задачи. Тех, кого не слишком интересуют принцессы, будут переживать за человечество - и наоборот. Возможен даже нешуточный конфликт интересов - герой оказывается в ситуации, когда вынужден решать, спасение какого из двух объектов - человечества или принцессы для него важнее. Выбор в пользу принцессы говорит о безумии и тупости героя, общечеловеческий выбор - о недостаточном развитии в его личности эмоциональной стороны. И то, и другое свидетельствует не в пользу героя, поэтому задача автора - дать возможность герою найти достойный выход. Сговор Даллеса с Гиммлером должен быть предотвращен, а радистка Кэт -спасена.
Важно помнить, что с началом действия меняется не только сам герой - изменяется мир вокруг него. Место действия романа - иной, потусторонний, зазеркальный мир, даже если его внешние приметы остались прежними.
В старинных сказках и мифах герою приходилось путешествовать через неведомые земли, бороздить таинственные моря, преодолевать лесные дебри или пустыни. Для современного сюжета дебри в классическом смысле не обязательны. Пустыней и дебрями в универсально романе для героя становится весь окружающий мир. Рим, по которому скитается Лэнгдон - это не тот город, в котором он неоднократно бывал прежде, а иной мир. В котором, как говорится в популярной рекламе, «возможно все».
В целях «универсальности» географию действий героя желательно разбить на группы изолированных объектов, которые выигрышно смотрелись бы в фильме или компьютерной игре. А также представляли собой культурную, историческую или эстетическую ценность, перспективную в плане проведения экскурсий. Один из способов - представить нужный объект священным местом хранения артефактов или отправления культов неких могущественных сил - добрых, злых или просто таинственных.
Зло, с которым борется герой, может представать в самом разном обличье. В конспирологическом жанре место бессмертных богов и демонов волшебных мифов занимают другие вечные силы - тайные организации и секты, ведущие происхождение из темных глубин веков. Эти организации могут быть не только злыми, но и добрыми. В этом случае они выступают на стороне героя, и оказывают помощь в его нелегкой борьбе.
Сюжеты компьютерных игр тоже могут обогатить содержание универсального романа. Смысл игры - преодоление героем бесчисленных одушевленных и неодушевленных препятствий. Неумолимая монотонность поступательного движения утомляет со временем самого выносливого игрока. Выход, предложенный создателями игр, прост: непрестанное, непрерывное и безостановочное движение превращается в движение с перерывами и остановками. Перерывами для чего? Конечно же, для раздумий. Впрочем, компьютерные раздумья - это размышления не молодого Гамлета, а скорее его состарившегося и вышедшего на пенсию прототипа, вооруженного вместо шпаги любимой газетой с кроссвордами и кружкой пива.
Игрок не сможет двигаться дальше, если не разрешит поставленную перед ним проблему - допустим, не найдет очередной магический клад-артефакт, тайный проход в стене или сосуд со здоровьем. Чтобы искусственно подогреть интерес к продолжению игры, загадки, как колышки на пути лыжника-слаломиста, расставляются по всему маршруту движения героя. Для тех, кому остановки в пути кажутся интереснее самого продвижения к цели придуман даже специальный жанр игры («квест»). Кстати, подобный сюжет можно обнаружить и в мифологии. Злой, но эрудированный демон задает людям загадки, а тех, кто не может правильно ответить, с чувством удовлетворения съедает, назидательно приговаривая «учиться, учиться и еще раз учиться».
Этот же принцип использует в своих романах Браун. По ходу действия его героям приходится разыскивать по всему Риму тайные убежища иллюминатов, разгадывать многочисленные загадки, поставленные неутомимым и бесконечно изобретательным да Винчи, пытаться по тайным знакам определить место, где спрятан Святой Грааль.
Кульминация фазы «посвящения» - решающий подвиг, совершив который герой достигает своих целей. Чары злого волшебника развеяны, живая принцесса спасена, а мертвая возвращена к жизни, сепаратный мир с Германией предотвращен, Лэнгдон совершает полет с небес на землю и разоблачает главного злодея.
В заключительной фазе «возвращения» герой возвращается в привычный для него мир, но возвращается уже другим человеком. В компьютерной игре это «превращение» героя отразить проще всего - достаточно присвоить ему новое звание, наградить орденом, увеличить количество жизней или баллов.
В фильме наиболее выигрышно смотрится даже не изменение социального статуса («полцарства» или даже целое царство в награду, производство в генералы, дополнительный отпуск или солидная надбавка к жалованию), а счастливый финал в голливудском стиле - красавица, которая дарит свою любовь герою. Хотя герой не обязан принимать ни то, ни другое - Конан-Шварценеггер отказывается и от принцессы, и от царства.
В «Ангелах и демонах» возвращение героя описано именно в простейшем «киноварианте». Духовное преображение героя подменяется зрелищностью процесса его возвращения, а награда вручается самым банальным из всех известных в искусстве способов - вручением постели с красавицей.
В «Коде да Винчи» Браун проявляет больше изобретательности - достигнув цели, Лэнгдон становится другим человеком, обретя веру в Святой Грааль, а его верная сподвижница узнает правду о своем происхождении и находит потерянную семью.
Впрочем, ничто не мешает автору универсального романа задействовать все возможные формы поощрения героя - красавицу, карьерный рост и обретения нового «я». То, что не сработает в одном жанре, может сгодиться для другого.
Применение описанной выше модели - только один из возможных путей создания романа-андроида. Ничто не мешает автору видоизменять и модифицировать схему, добавлять в нее новые элементы или исключать не понравившиеся старые. Главное, что следует помнить - «модернизация» архетипа необходима не сама по себе, а потому, что она дает возможность улучшить структуру произведения и приспособить ее к авторским замыслам.

VII

Несмотря на то, что действие романов Брауна перенесено в Старый свет, «Код да Винчи» - очень американская по духу книга. Позволю себе не согласиться с критиком, заявившим, что книги Дэна Брауна «вытаскивают американцев из скорлупы их эгоистических представлений о мире».
На самом деле все обстоит как раз наоборот. Книги Брауна - ярчайшее порождение той идеологии, которую можно назвать «американоцентризмом».
Идеология эта возникла не вчера. Любопытным рекомендую перечитать незаслуженно забытый роман М. Твена «Простаки за границей», написанной почти полторы сотни лет назад. Своим появлением на свет этот роман обязан событию, по-своему знаменательному - началу эры организованного массового туризма, пионерами которой были не кто иные, как богатые янки, отправившиеся на пароходе в первый вояж по странам Старого Света и Азии.
Америка - страна с великим настоящим, сомнительным будущим и довольно коротким (по меркам истории), к тому же не слишком богатым событиями прошлым. Это не может не рождать в американцах чувства зависти к достижениям чужой цивилизации.
Для типичного янки Старый Свет - это континент с великим прошлым и скучным настоящим. Европа Дэна Брауна - это Лувр, Леонардо да Винчи и Ньютон, Ватикан и Опус Деи, замки и соборы, старинные тайные общества, фанатичные священники и вырождающиеся аристократы.
Американцы - энергичная нация, которой ошибочно приписывают равнодушие к внешнему миру. Однако американцы равнодушны не к миру, а к чужой картине мира.
Равнодушие к чужим взглядам объясняется тем, что они имеют свои, полностью их устраивающие. Любознательность не чужда американцам, просто она у них ограничена. В области мировой политики и экономики - программами, которые предлагают американские политики, а в области культуры - экскурсионными программами, которые предлагают туристические фирмы.
То, что не включено в программы, для американцев попросту не существует.
Политика тоже имеет свои мифы. Один американский президент некогда провозгласил, что Россия - империя зла. Мы удивлялись тому, что американцы замечали в нашей стране только проявления зла - преследования диссидентов, притеснения, которым подвергается религия, нехватку колбасы в магазинах и сибирские лагеря. И наивно пытались убедить их, что мы не такие уж плохие. Получалось плохо. Не удивительно - американцев просто не интересовало то, что не входило в программу, умело озвученную бывшим актером Рейганом. Взгляд на Россию с тех времен как будто изменился. Неизменной осталась его первозданная простота. Если раньше Россия была полем борьбы тоталитаризма против ростков свободы и демократии, сейчас - борьбы демократии против пустившей глубокие корни в душах русских людей тирании.
Можно убедить в ошибочности их взглядов отдельных людей. Но убедить целую нацию невозможно.
России отведена роль зоны вечной мерзлоты и вечной «империи зла» (впрочем, Браун тут совершенно не при чем), Европе - музея, экскурсионного объекта и кунсткамеры.
Остается еще один вопрос - почему такой образ Старого Света безропотно приняли сами европейцы? Может быть, они просто не увидели - или сделали вид, что не увидели явной бестактности, с которой Браун указал на место, отведенное им страной, некогда открытой и освоенной легкомысленными и недальновидными жителями Старого Света?
Почему-то мне кажется, что в романах Брауна есть еще один мотив, который я бы назвал «комплексом американского интеллигента». Комплексы - неотъемлемое свойство интеллигенции, однако комплексы американской интеллигенции имеют специфику, определяемую спецификой самого феномена американской интеллигенции. Интеллигенция - явление обыденное для России и Старого Света, В Америке представители этого экзотического племени встречаются гораздо реже. Российский интеллигент - это призвание, способ самовыражения или, возможно, хобби. Российский интеллигент обычно имеет профессию, совсем не обязательно связанную с умственным трудом, позволяющую ему добывать средства к существованию. Интеллигентностью в России всегда гордились и даже самые крутые виражи рыночной экономики российского образца не в силах извести этот устойчивый вид жизни.
Американский интеллигент - профессия, непрестижная и тяжелая работа. Американские интеллигенты, большинство из которых, кстати, не являются коренными американцами - профессионалы в своей области, потому что в Америке ценится профессионализм. Однако в стране, где единственным мерилом ценности человека являются успех и деньги, президенты щеголяют в ковбойских шляпах и сапогах, а доброе слово и толстый кошелек (перефразируя фразу Аль Капоне) убеждают гораздо лучше, чем просто доброе слово, интеллигенты-гуманитарии не могут не чувствовать своей неполноценности.
Любой комплекс стремится так или иначе проявить себя. К сожалению, изначальным свойством того, что формирует ядро личности интеллигента - гуманитарных знаний - является их полнейшая бесполезность в обыденной жизни. Поэтому любой интеллигент мечтает (а какой интеллигент не любит мечтать?) о мире, в которой знания становятся таким же нужным предметом, как кредитная карточка «VISA», таблетка от головной боли или тампекс в критический период.
Мы знаем, что это невозможно, потому что суть культуры состоит именно в ее оторванности от житейской повседневности. Однако литератор - человек, который может создавать миры, живут по своим особым законам. В этих вымышленных мирах бесполезное становится нужным, а нужное - бесполезным. Швейцарская гвардия Ватикана и тайная французская полиция бессильны помешать чудовищным замыслам злоумышленников, потому что оказались перенесены в мир, где все их навыки и знания неприменимы. Спасти мир может только литературный герой - американский интеллигент, профессор Лэнгдон. Как когда-то это сделал другой американский интеллигент, доктор Индиана Джонс. Гибель Ватикана и тысяч людей неотвратима, если профессор Лэнгдон не прочитает тайные записки Галилея. Остановить фашистов, рвущихся к власти над миром может только доктор Джонс - если вспомнит, как произносится имя господа на древнееврейском.
Почему бы не поверить в магическую силу знаний? Пользуется же популярностью у телезрителей игра «Что, где, когда» - некое подобие послеобеденного газетного кроссворда, разросшееся до уровня красочного телевизионного шоу. Новые российские интеллигенты тоже пытаются идти в ногу с дружными шеренгами энтузиастов рыночной экономики. И даже искренне готовы популярный некогда лозунг «Знание -сила» поменять на новый, рыночный. Например, «Знание -шоу». Звучит?
Шоу знаний на телеэкране и в романе - звенья одной цепи. Цепи, некогда сковывавшей силы пролетариев, а теперь опутавшей уже и интеллигенцию - российскую, а может быть и американскую. Интеллигенция прилагает героические усилия, чтобы вписаться в суровый и враждебный мир рыночной экономики. Вопрос в том, удастся ли ей это сделать, оставаясь собой?

VIII

Эмоции, которые двигали Брауном при создании его романов нам если и не целиком знакомы, то вполне понятны - инстинкт исследователя, стремление творческого человека передать другим свое видение окружающего мира, превосходство представителя сверхдержавы, сочетающееся с восхищение чужой культурой и комплексом неполноценности американского интеллигента. В творчестве писателе все эти чувства находят самобытное и гипертрофированное выражение - иначе он не избрал бы эту нелегкую профессию. Именно эти эмоции в сочетании с несомненным, хотя и весьма скромным писательским дарованием и создают в книгах Брауна то, что принято называть «энергетикой» текста.
Брауну удалось найти оригинальные идеи для своих книг и создать запоминающиеся образы. Он не просто использовал достоинства «универсального сюжета» мифов, но сумел дополнить и развить его. Отметим, что Браун - отличный профессионал и великолепно владеет приемами создания коммерческих бестселлеров. Наверное, в этом и состоит секрет того, что мы условно назвали «философским камнем» Дэна Брауна.
Могут ли приемы «литературной алхимии», наработанные автором, быть применены еще кем-нибудь? Нет ни малейших сомнений в том, что успех книг Брауна должен вызвать очередной всплеск популярности интеллектуального триллера и неизбежную волну подражаний.
Но вряд ли кому-нибудь из подражателей удастся подняться до таких же высот - как литературных, так и коммерческих. Потому что цель последователей - повторить результат, а не метод. Впрочем, повторить метод тоже невозможно - его надо не просто скопировать, а еще и найти. Многие писатели могли бы создать великолепные книги - однако так и смогли придумать, как это сделать.
Вывод из наших рассуждений, увы, удручающе банален. Философский камень Дэна Брауна, как и философский камень почти любого хорошего писателя, предназначен только для него одного. Что же, будем помнить фразу еще одного «тысячеликого героя» романа-андроида в формате для детей Гарри Поттера: «Я сделал так, что только тот, кто хочет найти камень - найти, а не использовать, - сможет это сделать».
proza.ru